Созависимость — это контактный стиль, при котором человек удовлетворяет свои потребности через «заботу» о других людях. «Забота» может быть и без кавычек, если о ней попросили. Созависимый человек берет на себя ответственность за мысли, чувства, поступки и выборы других людей, не сообщает партнеру о своих потребностях, при этом активно причиняя последнему счастье посредством отдавания того, в чем больше всего нуждается сам.

Созависимый не доверяет своим чувствам и решениям, собственную ценность определяет тем, насколько он полезен окружающим, не говорит «нет» и не отстаивает свои права, избегает проявления неприятных чувств в отношениях, сглаживает углы. Когда созависимый сталкивается с тем, что он все-таки смертный и тоже может злиться, он направляет эту злость против себя, а если по какой-то причине не смог вовремя ретрофлексировать и проявил злость по адресу, обвиняет себя в том, что был недостаточно — терпелив, великодушен, добр, благодарен, весел и чудесен. Пал ниже человеколюбивого уровня Матери Терезы (да не оскорблю я чувства альтруистично настроенных граждан!) — расстроился. Когда созависимый не получает того, чего добивался от партнера — тепла, поддержки, заботы, любви, принятия — он обвиняет себя в том, что плохо старался. Его посылают на три буквы, а он думает: «Черт, плохой суп сегодня сварил!»

Психологи начинают грустно качать головой и тяжело вздыхать, когда им рассказывают об отношениях, в которых:

1. Больно, плохо, приходится много терпеть, болеть, но мысль о том, чтобы выйти из этих отношений даже не рассматривается, потому что ЛЮБОВЬ!
2. Смысл жизни сосредоточен в партнере. Без него — я всего лишь пена морская. Не женится — мне хана. Женился, но опоздал к ужину и пришел пьяный в женских трусах... Что? Нет, не возлюблю милого сковородкой по голове (Как можно?! Олдскульные русалочки на это никогда не пойдут!). Смиренно буду долго и мучительно умирать от мигрени. Каждую пятницу.
3. Существуют только желания партнера. Они выполняются в первую очередь. Потому что собственных желаний как бы и нет — я хочу того же, чего и партнер. Не то, чтобы собственных желаний нет совсем. Их есть. Но их ужасно сложно у себя опознать, а уж озвучить их кому-то другому и вовсе невозможно (язык-то отрезан). Хочу замуж, но не скажу. И если ты не догадаешься, что я хочу замуж, я умру. Да-да, от мигрени!
4. В истории отношений обязательно есть главы "Спасение утопающего", "Великая жертва во имя любви", "Вероломное предательство" и "Благородное прощение". Сказочники обычно умеют вовремя остановиться и в последнем абзаце главы про прощение убивают созависимого персонажа. Ну а что им остается делать, чтобы достойно завершить сказку? Психотерапевтов в сказках не бывает, а феи за такие сложные случаи не берутся, ведь в созависимых отношениях сказка начинается сначала, повторяя сюжет "спасение-жертва-предательство-прощение-спасение-жертва-предательство" по кругу.
5. В отношениях отсутствуют ясные границы "это ты, а это я; это твое, а это мое; это можно, а это нельзя". Есть только радужное, расплывчатое и изменчивое, как пятно бензина в луже "мы" и "наше" , причем второй партнер о том, что он на самом деле — "мы" и что у него есть что-то "наше" зачастую даже и не догадывается.

Созависимая семья на удивление устойчива — несмотря на хаос и дисфункциональность. Если по какой-то причине один из членов созависимой семьи отказывается участвовать в этой выстроенной годами динамике, другие члены семьи, чтобы не нарушить равновесие, не обсуждая и не договариваясь, распределяют «обязанности» выбывшего между собой. Надо сказать, что отличительная черта созависимой семьи — это замалчиваение. В таких семьях никто ничего не обсуждает и ни о чем не договаривается, но, как только в воздухе начинает пахнуть переменами, происходит перегруппировка сил. Например, взрослый «хороший» ребенок отдаляется от пограничной/нарциссичной матери (перестает ей звонить и не отвечает на ее звонки) — как вдруг совершенно неожиданно для себя и для остальных членов семьи, «плохой» ребенок вступает на дежурство и начинает по три раза в неделю звонить матери. Неосознанно, он взял на себя скинутую «хорошим» ребенком ответственность за эмоциональную подпитку родителя. «Плохой» и «хороший» ребенок меняются местами — динамическое равновесие восстановлено.

В динамике хаоса всегда есть структура. Динамическое равновесие созависимой семьи поддерживается внутренней, чаще всего неосознанной, мотивацией ее членов. Если я в ответе за эмоциональное состояние и качество жизни других людей — значит, они в ответе за мои чувства и мои выборы. Пока я играю по давно выученным мною правилам созависимых отношений, мне не нужно ничего менять, переживать боль изгнания из единственной знакомой мне системы, есть кого обвинить в своей неудовлетворенности, и — самое важное для любого травмированного человека — я знаю, чего ожидать. Одни выбирают покинуть токсичную семью и уходят в неизвестность творить жизнь по собственным правилам, другие принимают комфорт определенности как благо и остаются вживаться в роль, выданную родителем. Оставаться в созависимых отношениях — не хорошо и не плохо, как не хорошо и не плохо разрывать связь с токсичной семьей. Я верю в то, что какой бы выбор человек ни совершил — это наиболее оптимальный для него выбор, основанный на наличии у него внутренних ресурсов и текущих потребностях. В нашей культуре, в которой «родители — это святое», разрыв связи с токсичной семьей или отдаление от нее на безопасную дистанцию — выбор непопулярный, и человек, совершивший его, рискует слышать упреки в свою сторону до конца жизни, зато выбор поддерживать связь несмотря ни на что, потому что «она все-таки мать тебе» и «ну он же отец как-никак», пользуется большей популярностью. У каждого выбора — своя цена и свои приобретения.